Такие разные миры (сборник) - Страница 5

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

– Но если это у них сходит за парадный костюм, – заметил Шотуэлл, – не хотел бы я видеть, что они надевают, чтобы сбегать в супермаркет. – И он громко захохотал, упиваясь своей довольно глупой шуткой.

Среди специалистов в различных науках, услугами которых пользуется Флот, значится и специалист по инопланетной психологии. Должность эту неизменно занимает штатский, поскольку многие среди высшего руководства Флота не признают, что у инопланетян вообще бывает психология. Наука эта на Флоте уважением не пользуется, а потому я решила держаться от нее подальше еще до того, как Аллан Бантри пригласил меня на собеседование.

Он был очень высоким и худым, а также выглядел слишком молодым, чтобы его титуловали «доктором». Потом я узнала, что ему двадцать семь. В восемнадцать лет такой возраст кажется почтенным. А докторскую степень он получил в Лунном университете за три года до нашего знакомства.

На этот раз он надел мешковатый костюм, какие университетские ученые носят в Галактике повсюду. Он обладал обескураживающим свойством: то был весь внимание, то абсолютно рассеян, причем почти без перехода.

Мне он сразу понравился, потому что, на мой взгляд, принадлежал к тем людям, которые думают о том, что хотят сделать, а не о том, как они выглядят и что о них думают другие.

Доктор Бантри рассказал мне кое-что о своей специальности. Инопсихолог, как указывает само слово, – это специалист по психологии инопланетных рас. В Альянсе их не так уж мало. У некоторых наших союзников в предках числятся пресмыкающиеся, другие ведут происхождение от птиц.

Из объяснений доктора Бантри (или Аллана, как я скоро начала его называть) следовало, что инопсихолог – должность очень важная, так как именно он первым нащупывает связь с расами, не похожими на нашу. До сих пор в военном отношении эти расы особого значения не имели, а потому флотское начальство ставило своих инопсихологов в один ряд с офицерами, отвечающими за соблюдение этикета. Но мне все это показалось очень интересным, и под конец нашей беседы я сказала доктору Бантри, что обязательно обдумаю предложение пойти к нему в помощницы.

Я прошла еще несколько собеседований, а затем внезапно наш полет завершился. Динамики объявили:

– Персоналу приготовиться к переходу от сверхсветовой скорости к нормальной.

Затем раздался голос Эсплендадоре:

– Слушайте, ребята: мы прибываем к месту назначения. Укладывайтесь на свои койки и не спускайте глаз с экранов. Они покажут ваш новый дом – планету Клаксон.

Из гиперсвета мы вышли без происшествий. Мой взгляд был приклеен к экрану. Вот на нем появилась светящаяся точка. Она быстро увеличивалась, и я впервые увидела Клаксон.

Откровенно говоря, особого впечатления он на меня не произвел. Из космоса он выглядел шаром, в котором преобладали оранжевые, желтые и коричневые тона. Когда мы начали спуск, поверхность планеты скрывали от нас серо-желтые облака. Едва они остались наверху, мы увидели горы, пустыни и огромную безжизненную равнину, которая в незапамятные времена, возможно, была морским дном. Затем снова горы и угрюмое холмистое нагорье.

Мы прошли еще один облачный слой, и внизу показалась широкая зеленая долина, окруженная бесплодными горными хребтами. Она, как я узнала, была единственной плодородной местностью в этом полушарии: одна-единственная долина около ста миль протяженностью, шириной самое большее двадцать пять миль.

Тут и предполагалось построить новую базу. Долина была обозначена как АТ334Л, но флотские окрестили ее Ксанаду.

Когда мы приблизились к поверхности, меня вдруг охватил необъяснимый страх. Взбрыкнуло мое провидение. Словно я получила моментальный мысленный снимок планеты Клаксон, и он вызвал ощущение враждебности, боли и возмущения. Жуткое, непонятное ощущение, которое я не могла объяснить.

Но кое-как избавилась от него, когда двери космолета открылись.

Наш лагерь беспорядочно расположился на нескольких акрах каменистой земли у самого начала зеленой долины Ксанаду. Собственно, это был какой-то известняк грязно-белого цвета, поблескивающий вкраплениями слюды. Кое-где виднелись рыжие пятна – выходы железной руды, объяснил мне кто-то. Дальше расстилалась очаровательная долина, угнездившись между двумя отрогами лысых гор. Зелень Ксанаду была сочнее и ярче той, к какой я привыкла на родной планете, и казалось, будто вся жизненная сила этого мира сконцентрировалась в единственной маленькой долине с невысокими покатыми холмами, между которыми струилась речка.

Как я слышала, первыми были построены жилые помещения для командного состава и офицерская столовая. Флот откровенно поддерживал старинную традицию привилегированности высших чинов. Ступенькой ниже на иерархической лестнице стояла связь. На Клаксоне построили небольшую передаточную станцию, но использовалась главным образом мощная аппаратура «Баклана».

Сразу же после высадки нас расселили. Я получила просторную жилую комнату с маленькой кухней. Большое окно смотрело на зеленую долину.

Одна из главных проблем, которые приходилось решать Флоту, была связана с клаустрофобическими ощущениями, возникавшими у персонала после долгих недель и месяцев пребывания в космосе. А потому в целях простейшей психологической гигиены Флот стремился сделать жилые помещения на базах просторными и удобными. В конце концов, особой разницы не составляло строить по-крупному или экономя на жилой площади.

Мебель тоже была приятной – датский модерн, один из самых милых старинных стилей, а на стенах висели копии знаменитых картин. К сожалению, меблировка во всех квартирах была идентичной. Но у меня впервые было собственное жилище, и оно сразу мне очень понравилось.